- Ильмар, говорю, я работаю в отделе кадров.
- Да-да, «моя дочь работает в Банке…».
Ильмар раздергивает невидимые занавеси, рисует в воздухе вывеску стрип-бара Ва-банк и единым движением хребтины обрисовывает работу девушки.
Ильмар абсолютный альбинос, у него белые ресницы и глаза почти цвета ресниц. Как расцветка современных календарей, бывают числа темные, светлые и почти прозрачные. Ильмар – это прозрачные.
Я жалуюсь, раскачиваюсь на стуле, качаю плетеным тапком и ною от души.
Натурально страдаю, у меня исчезли навсегда очень важные архивы, среди которых были дневники О, П, Э, Н, К, В, и два моих предыдущих.
Ильмар деликатно наслаждается моим горем. Я делаю много движений, быстро говорю, морщу переносицу, сосредотачиваюсь, замечаю, вскидываюсь и замираю. Жду удивления со стороны. Ильмар динамично привинчивает панель.
- И?..
- Да?, оборачивается Ильмар.
- Я же перестала грассировать.
- Отлично, теперь ты можешь слушать.
Ильмар тоже морщит переносицу, записывает важные моменты и вообще работает исключительно в рамках своей матрицы.
Я же хочу пожаловаться, как в девятом часу утра мне понадобились скобы для степлера №24/6, и какое море крови осталось от инженера отдела снабжения к обеду, как я боюсь ходить мимо снабженцев и какого размера у меня будет попа к концу года, если в день я перебираю приблизительно на 300 калорий.
Дайри были бы идеальны, если бы не нужно было писать.